Наша политтусовка давно уже отвыкла от сногсшибательных слухов о здоровье первого лица, которые, какими бы дикими они ни были, распространяются мгновенно. Перенос ряда зарубежных визитов и поездок по стране, сплетня о больной спине Владимира Путина и даже инсульте оживила воспоминания о давно прошедших временах, когда можно было подолгу обсуждать слухи о здоровье Ельцина.
Слухи показали всю уязвимость и беззащитность нынешней политической системы перед пустяком (как бы это цинично ни звучало с этической точки зрения) — состоянием здоровья одного-единственного человека. История с «инсультом» стала как бы маленькой встряской для нее, виртуальным опытом emergency management. За двенадцать путинских лет мы привыкли к молодому и спортивному лидеру, дзюдоисту и горнолыжнику. А он незаметно для нас стал уже пенсионером, с понятными вопросами к состоянию его физической формы.
Здоровье первых лиц государства — тема, все семьдесят лет советской власти старательно игнорировавшаяся как неуместное обывательское любопытство, но парадоксальным образом игравшая такую важную роль в реальной жизни Кремля.
Уже в переписке Ленина с его заботой о подборе лучших санаториев и врачей для «товарищей» она занимает немалое место. Кровоизлияние в мозг Ильича и его паралич весомо показали всю ненадежность «объективных законов исторического развития» и важность субъективных факторов. Политбюро занималось вопросами лечения и соблюдением медицинского режима так же пристально, как и введением золотого червонца или переговорами в Рапалло. Именно болезнь Ленина позволила утвердиться Сталину в качестве непререкаемого вождя ЦК.
Хотя в решающие мартовские дни и часы 1953-го соратники действовали на удивление быстро и гласно: они даже объявили по радио об ухудшении здоровья Сталина, когда тот еще не умер, нерешенность проблемы с наследником обусловила кризис лета 1953 года, закончившийся арестом Берии. При жизни же Иосифа Виссарионовича само артикулирование мысли о его бренности приравнивалось к государственной измене.
Придворный врач Евгений Чазов неслучайно написал книгу (а он знал предмет как никто другой) «Здоровье и власть». После 1972 года вопрос о кондиции Леонида Ильича был важнейшим вопросом государственной политики и одновременно ее главным секретом. Несчастный Брежнев попал в ситуацию, когда все в правящей верхушке были заинтересованы в том, чтобы удержать подольше во власти старого больного человека, ибо на его фигуре держалось все. Не марксистко-ленинская теория, а уколы медсестры из «кремлевки» крепили нерушимое единство советского народа.
Именно состояние здоровья Горбачева, запертого в санатории в Форосе, стало главной мотивировкой создания ГКЧП в «Обращении к народу». Ну а уж при сменившем его Борисе Николаевиче врачебный вопрос приобрел постоянный скандальный оттенок. Достаточно вспомнить циничные слова Сергея Шахрая о том, что «Больной Ельцин лучше здорового Зюганова». Кремлевская команда металась между полной секретностью, когда удалось скрыть очередной инфаркт между первым и вторым турами выборов, и игрой в гласность, когда с помпой, чуть ли не в прямом эфире, провели операцию на сердце.
Впрочем, проблема здоровья важна и при демократии. Два американских президента Вудро Вильсон и Франклин Рузвельт, возглавлявших свою страну в мировые войны, показали это. Тяжелый инсульт и последовавший паралич (успешно скрытый от публики) не позволили Вильсону добиться ратификации сенатом Версальского договора и вступления США в Лигу наций, что имело значительные последствия для всего мира. Стремительно ухудшавшемуся здоровью Рузвельта приписывается его необычайная уступчивость сталинским требованиям в Ялте, что повлияло на послевоенную историю и ход холодной войны.
Но эти казусы с президентами были возможны лишь в условиях дотелевизионной эпохи. Как отмечал Ричард Никсон, сегодня умолчание об инвалидности Рузвельта было бы нереально. Информация о состоянии здоровья политика также открыта для сограждан, как и о его семейной жизни. Получается парадоксальная ситуация: с одной стороны, это открывает шанс для старых израненных ветеранов войны а ля Боб Доул или Джон Маккейн, которые предоставляют заверенные лучшими врачами справки, что у них в запасе есть еще энное количество лет жизни. С другой — они неизбежно проигрывают молодым и сексапильным Клинтону — Обаме. Впрочем, мы помним слепого губернатора штата Нью-Йорк; главное — не врать избирателям и все честно о себе докладывать.
При авторитарном же режиме вопрос здоровья приобретает извращенный характер — как все, связанное с умалчиванием и утаиванием. Секреты семейной жизни Владимира Путина в этом смысле не так важны, поскольку, хотя и порождают слухи, но не влияют на расстановку сил в правящей группировке. А вот домыслы о здоровье лидера способствуют эрозии фундамента власти и разжиганию борьбы кланов. Резко возрастает значение конспирологии, и одновременно снижается стабильность политической системы, падает вера инвесторов в экономику страны, поскольку многие договоренности базируются не на формальных документах, а на личных связях.
Но чем больше хотят утаить, тем сильнее запутываются во вранье и тем взрывоопаснее оказывается ситуация. Новейшая история СНГ дает тому пример. Внезапная кончина Сапармурата Ниязова спровоцировала, по сути, государственный переворот, когда легитимный наследник был не допущен до власти силовым путем. Те, кто поумнее, решает эту проблему заранее, как Гейдар Алиев, успевший передавший бразды правления сыну без потрясений в стране.
Владимир Путин правильно делает, что много занимается спортом. Можно от души пожелать ему только дальнейших успехов на этом поприще. Но журналистов стоит привлекать не только в спортивный зал или на горнолыжную трассу. Новости из кабинета врача подчас могут сыграть роль куда более важную, а справка из медучреждения — перевесить десятки часов эфира прямого общения с народом.