Представитель ВОЗ в России: «ВОЗ несовершенна, как любая глобальная организация»

— Что сейчас делает ВОЗ в России? 

— Приоритетными сферами сотрудничества ВОЗ с Россией остаются неинфекционные заболевания и их факторы риска: курение, алкоголь, низкая физическая активность и неправильное питание. Другие направления: инфекционные заболевания, здоровое старение, психическое здоровье, устойчивость к противомикробным препаратам. С 2025 года реализуется 14-я общая программа работы ВОЗ. Ее стратегические приоритеты: профилактика заболеваний путем воздействия на факторы риска, предоставление качественной и финансово доступной медицинской помощи всем нуждающимся с особым фокусом на первичное звено и обеспечение готовности систем здравоохранения к возникновению чрезвычайных ситуаций.

В России функционирует более 20 сотрудничающих центров ВОЗ, которые поддерживают реализацию программ организации. Осенью 2024 года появился новый центр по развитию гериатрии и уходу за пожилыми людьми. Еще несколько центров находятся в процессе назначения. Сейчас в европейском регионе Всемирной организации здравоохранения, к которому относится и Россия, идет процесс консультаций и разработки новой программы работы на пятилетний период 2026–2030 годов, где будут отражены основные проблемы здравоохранения стран региона, такие как быстрое старение населения, вопросы психического здоровья, обеспечение медицинскими кадрами, использование искусственного интеллекта в здравоохранении.

— Что изменилось в работе ВОЗ в нашей стране за последние три года на фоне введенных санкций, помимо перевода офиса по профилактике неинфекционных заболеваний и борьбе с ними из Москвы в Копенгаген? 

— Наша принципиальная позиция заключается в том, чтобы вопросы здоровья и здравоохранения оставались вне политики и не подвергались политизации. Офис ВОЗ в России функционирует с 1998 года. Бесспорно, в сложившейся ситуации мы столкнулись с проблемами в основном логистического и финансово-административного характера. Вместе с тем двустороннее сотрудничество по линии ВОЗ активно продолжается. Российская делегация регулярно участвует в работе сессий Всемирной ассамблеи здравоохранения и других руководящих органов. Российские специалисты входят в состав экспертных рабочих групп по различным темам, включая психическое здоровье, здоровое старение и туберкулез. Это дает им возможность отстаивать интересы страны и распространять положительный опыт и наработки на международном уровне. 

 — Принято сравнивать расходы на здравоохранение в процентах от ВВП в разных странах и на основании этого оценивать доступность и качество медицинской помощи. Как вы оцениваете такой подход? 

 — Этот показатель вместе с такими индикаторами, как государственные расходы на здравоохранение в процентах от общих государственных расходов и расходы на здравоохранение в расчете на душу населения, позволяет оценить объем финансирования здравоохранения, но не учитывает, насколько равномерно распределяются расходы по разным социальным группам, а также какова эффективность использования выделенных ресурсов. Относительно высокие цифры расходов на здравоохранение в странах с низким уровнем дохода могут отражать на самом деле внешнее финансирование программ в области здравоохранения международными институтами, например по обеспечению чистой питьевой водой или проведению массовой иммунизации. Поэтому прямое сравнение стран только по одному, любому, индикатору не будет корректным. 

— В конце января в Китае началась проверка качества дженериков (препаратов — аналогов инновационных лекарств) после критики врачей по поводу их качества. Схожее недовольство выражают и российские доктора. Существует ли глобальная проблема с качеством воспроизведенных медикаментов? 

 — Я бы сказал, что не существует проблемы дженериков как таковой. Есть вопрос обеспечения качества, безопасности и эффективности лекарственных препаратов, вне зависимости от того, относятся они к генерическим или к патентованным. ВОЗ всецело поощряет надлежащее использование непатентованных лекарств как экономически эффективный способ лечения заболевания и улучшения показателей здоровья и активно борется с распространением некачественных и контрафактных препаратов.

— Нет ли у вас ощущения, что существует предубеждение против дженериков и что, возможно, следует вести просветительскую работу в этом направлении? Например, в Японии, где доля дженериков меньше, чем в Европе и США, страховые компании раздают пациентам листовки, в которых разъясняют преимущества этой категории препаратов.

— Соглашусь, предубеждение есть. Но исследования показывают, что дженерики можно считать клинически эквивалентными патентованным препаратам. Помимо этого, использование дженериков значительно снижает финансовое бремя как для пациентов, так и для правительств. Важным фактором повышения доверия является наличие сильных национальных регуляторных органов, которые отвечают за качество, эффективность и безопасность лекарств, разрешенных для применения в стране. Поэтому просветительская работа в отношении дженериков и одновременно укрепление потенциала регуляторных органов могут повысить доверие и к непатентованным лекарствам.

— Какая версия происхождения коронавируса, на ваш взгляд, заслуживает большего доверия? 

— Позиция ВОЗ строго основывается на научно обоснованной информации. В начале 2021 года под эгидой ВОЗ международная группа ведущих экспертов мира, включая специалистов из России, побывала в эпицентре вспышки — в Ухане. Она рассмотрела четыре сценария заражения. Это прямая передача от животных к человеку; через промежуточного хозяина; через пищевую цепочку и в результате лабораторного инцидента. В итоге команда пришла к заключению, что заражение в результате лабораторного инцидента является крайне маловероятным, в то время как все остальные вероятны или возможны. ВОЗ по-прежнему рассматривает все версии. Поиск источника вируса требует времени, и наш долг довести его до конца, чтобы принять коллективные меры по уменьшению опасности повторения случившегося.

— Во время пандемии коронавируса многие лечились антибиотиками, что не лучшим образом отразилось на ситуации с устойчивостью бактерий к этим лекарствам. Какие меры для борьбы с этой проблемой принимаются ВОЗ и как вы оцениваете усилия России на этом направлении?

— Помимо смертей и инвалидности, устойчивость к противомикробным препаратам влечет и значительные экономические издержки. По оценкам Всемирного банка, к 2050 году устойчивость к противомикробным препаратам может привести к дополнительным расходам на здравоохранение в размере $1 трлн, а к 2030 году — к потерям в размере от $1 трлн до $3,4 трлн в год в виде сокращения валового внутреннего продукта.

Вопросы распространения устойчивости к противомикробным препаратам и разработки мер сдерживания этого распространения выходят далеко за рамки системы здравоохранения и касаются охраны и здоровья животных, и окружающей среды. В 2015 году Всемирная ассамблея здравоохранения приняла глобальный план действий, который предусматривает совершенствование методов диагностики и мониторинга устойчивости к противомикробным препаратам, повышение осведомленности о проблеме как среди работников здравоохранения, так и среди населения, а также оптимизацию применения антибиотиков.

Сбор и анализ данных — отправная точка для планирования любой стратегии и обязательное условие оценки ее эффективности. С этой целью ВОЗ в 2015 году запустила глобальную систему по борьбе с устойчивостью к противомикробным препаратам и их использованию (GLAAS). Россия активно участвует в ней. С 2008 года в Центральном НИИ эпидемиологии Роспотребнадзора работает референс-центр по мониторингу инфекций, связанных с оказанием медицинской помощи, а с 2018 года — референс-центр по остаточному количеству антибиотиков в продовольственном сырье и пищевых продуктах и антибиотикорезистентности бактерий. В 2017 году в России приняли стратегию предупреждения распространения антимикробной резистентности до 2030 года. 

— Не могу не спросить про решение Дональда Трампа прекратить членство США в ВОЗ. Какие могут быть последствия? 

— Мы знаем, что ВОЗ, как любая глобальная организация, несовершенна. Но реформы не произойдут при уходе крупных игроков. Для самих США это будет означать потерю возможности участия в обсуждении вопросов глобального здравоохранения на площадках ВОЗ и ограничение доступа к глобальным базам данных. Мы не видим никого, кто бы выиграл от этого решения, и поэтому мы продолжаем диалог на уровне штаб-квартиры и надеемся, что США пересмотрят свою позицию.