Лирики и «кванты»: как Риши Сунак может исправить ошибки Лиз Трасс
Говорят, что британцы любят традиции. Наверное, одной из них является осенний валютный и финансовый кризис. В сентябре 1931 года Великобритания отказалась от золотого стандарта де факто девальвировав фунт стерлингов. В сентябре 1949-го и ноябре 1967 года — девальвировала фунт снова. В сентябре 1976 года — запросила $4 млрд помощи у МВФ. В сентябре 1992 года Джордж Сорос «обанкротил» Банк Англии, а в сентябре 2007 года в стране произошел первый «набег» на коммерческий банк за 150 лет.
В продолжение традиции, 23 сентября 2022 года только что сформированное правительство консерваторов во главе с Лиз Трасс попыталось провести фискальный маневр и устроило очередной кризис. И не исключено, что, как это уже бывало раньше, потрясения на британском рынке станут прелюдией к перезагрузке глобальной экономики.
Расточительный план
Тори анонсировали крупнейшее за 50 лет снижение налогов, при одновременном увеличении госрасходов. Финансировать разрыв бюджета предполагалось за счет значительного увеличения заимствований. Считалось, что продвигаемые реформы подтолкнут страну к экономическому росту, а последующий бум приведет и к росту прибылей компаний и, соответственно, налоговой выручки, что со временем позволит правительству занимать меньше.
Рынок идею правительства не купил: решил, что долгов у страны и так уже много, а новый «мини-бюджет» (как окрестили его британские СМИ, поскольку официальный бюджет на следующий год должен был быть представлен позднее) выглядит слишком расточительно. Инвесторы стали выходить из британских активов, фунт стерлингов упал почти до паритета с долларом, побив исторический рекорд, а доходности по облигациям госдолга взлетели до уровней, невиданных c начала века.
Последнее обстоятельство, в свою очередь, почти обрушило индустрию пенсионных фондов, особенно тех, что пытались с помощью деривативных контрактов закрывать возможную дыру между активами фонда и обязательствами перед пенсионерами. Для таких фондов рост доходности по государственным бондам, используемых для хеджа деривативов, означает необходимость донесения обеспечения (margin calls). Поскольку все фонды действуют примерно в одном ключе, то попадают в так называемую «гамму-ловушку» — ситуацию, когда все участники рынка невольно одновременно играют на понижение, что обваливает цены и ведет к росту требований по внесению дополнительного обеспечения по деривативным позициям. Самоусиливающуюся нисходящую спираль остановил, вовремя вмешавшись, лишь Банк Англии, который объявил об экстренном выкупе с рынка бондов на £65 млрд.
Реакция рынка была настолько острой, что стоила места министру финансов Квази Квартенгу. Новый министр-финансов Джереми Хант тут же совершил беспрецедентный политический разворот, демонтировав все детали фискального маневра Квартенга. Рынку этого оказалось мало, Трасс подала в отставку.
Почему так отреагировал рынок
Реакция рынка с одновременным падением курса британской валюты и цен на облигации государственного долга побудила некоторых видных комментаторов сравнить экономический кризис в Великобритании с кризисами в развивающихся странах: именно такие эффекты вызывает бегство из страны спекулятивного капитала. По мнению Ларри Саммерса, бывшего министра финансов США, ситуация выглядела так, будто «развивающийся рынок превращается в погружающийся рынок», а Оливье Бланшар, бывший главный экономист Международного валютного фонда (МВФ), заметил, что анонс реформ правительством Великобритании — это «хрестоматийный пример того, как не надо проектировать и продавать фискальную экспансию». Про провал в должных коммуникациях между министрами и рынком писали и другие известные экономисты.
Но как именно выстроить правильную экономическую политику и коммуникацию в условиях рецессии, высокой инфляции и огромного бремени долга, сейчас однозначно не скажет ни один экономист. Макроэкономически ситуация на мировых рынках очень похожа на стагфляцию 1970-х, с той лишь разницей, что инфляция сейчас ниже уровней 45-летней давности, а замедление экономики — сильнее. Борьба с ростом цен повышением ставки процента может убить экономический рост, а фискальное стимулирование совокупного спроса — сильнее разогнать инфляцию.
Жестокая ирония непродолжительного правления Трасс заключается в том, что ее план был правильным по духу. На практике же £45 млрд необеспеченных налоговых льгот для узких слоев общества и сегментов экономики сильно напугали инвесторов и подорвали веру в финансовую надежность Великобритании. Это убило любые надежды на принятие разумных долгосрочных мер для повышения экономической эффективности, в которых страна так отчаянно нуждается.
Эксцессы экономики предложения
В конце 1970-х — начале 1980-х выход из стагфляции был найден за счет, с одной стороны, резкого и значительного подъема ставок центральными банками, а, с другой стороны, дерегулирования экономики, снижения налогов и расширения возможностей для международной торговли. Последние действия — суть макроэкономической теории, так называемой «экономики предложения». Эта теория говорит о том, что государство должно стимулировать совокупное предложение, а не спроc: заметно сократить свое присутствие на рынках, освободить предпринимательскую инициативу, тем самым увеличивая объем производства и снижая безработицу. В итоге потребители оказываются в плюсе от большего предложения товаров и услуг по более низким ценам, а занятость увеличивается.
Это в теории, а на практике не обходилось без эксцессов: налоги снижали в основном для богатых, крупных корпораций и банков, аргументируя это тем, что выгоду от реформ почувствуют все — эффекты тонкой струйкой «просочатся» сверху вниз, от богатых к бедным. Критики практического применения методов экономики предложения так ее и называют «экономикой просачивания вниз». Экономический курс США в начале 1930-х при президенте Герберте Гувере, США и Великобританиия в 1980-х — «рейганомика», «тэтчеризм» — это все примеры «экономики просачивания». Либеральный экономист Джон Кеннет Гэлбрейт сравнивал образ «просачивания» с конским навозом: «Если вы скормите коню достаточно овса, то что-то перепадет и воробьям на дороге». На каком-то этапе это работает, однако при этом увеличивается госдолг и растет экономическое неравенство. В результате могут возникать бюджетные кризисы и политическая нестабильность из-за напряжения в обществе. Важным следствием дерегулирования 1980-х стало опрометчивое отношение к риску в финансовой индустрии, что в итоге привело ее к мировому финансовому кризису 2008 года.
Очередными попытками воскресить идеи экономики предложения в ее худшей инкарнации была политика бывшего президента Дональда Трампа в Америке, и, как раз, «трассономика» Лиз Трасс.
Консерваторы умных не любят
Некоторые сторонники экономики предложения писали, что план Трасс не сработал потому, что был недостаточно амбициозен или инфляционен — налоги надо было снижать сильнее, тратить из бюджета на поддержку новых технологий больше и так далее. Напротив, The Financial Times была более прозаичной: «Проблема не в том, что бюджет Великобритании был инфляционным, а в том, что он был идиотским. А небольшая открытая экономика, которой, кажется, управляют идиоты, получает более широкую премию за риск по своим активам — валюта падает, доходность растет».
То, что Лиз Трасс чувствует себя в экономических вопросах не очень уверенно, было заметно еще прошедшим летом во время гонки за пост нового премьер-министра. Тогда, сравнивая двух претендентов, — ее и Риши Сунака, журнал The Economist дипломатично отметил, что Сунак — умный, а Трасс — скорее просто ментально здорова, а консерваторы как раз таких любят.
Если уж не ум, то технократизм Сунака имеет под собой прочную основу: вдобавок к классическому оксфордскому бакалавриату в политике, философии и экономике (PPE), он обладает еще и степенью MBA из Стэнфорда, то есть может управлять цифрами и предлагать видение. Управление цифрами делает из него скорее «физика» или «кванта», как говорят англичане, а не «лирика»: он любит финансовые модели, таблицы, расчеты, педантичен и тщателен. Этим он отличается от «лирика» или «поэта», каким был Борис Джонсон — хаотичным, невнимательным, которому ближе было то, что поэт-романтик Джон Китс называл «неопределенностью, тайнами и сомнениями». Как говорят англичане, поэты поют, а «кванты» считают. Трасс, как и Сунак, обладая степенью PPE из Оксфорда, после окончания долго работала бухгалтером, однако перестав быть «лириком», «физиком» так и не стала.
Чисто британские проблемы
Тщательность и дотошность Сунака, равно как и способность предлагать видение, пригодятся ему после избрания наследником Трасс. Первая задача нового премьера достаточно простая по постановке: ему предстоит принять новый бюджет на 2023 год, в котором провести полную отмену необоснованных сокращений налогов и тщательно спланировать меры поддержки уязвимых слоев общества. Это восстановит уверенность рынков в том, что Великобритания по-прежнему дорожит своей репутацией ответственного отношения к финансам.
Однако есть опасность, что итоговая налогово-бюджетная политика правительства Сунака окажется более жесткой, чем это уместно сейчас, учитывая шок, от которого страдают многие домохозяйства. Список экономических проблем страны очень длинный. Годовая инфляция в октябре превысила 10%, в основном из-за цен на продукты питания, которые росли самыми быстрыми темпами за более чем 40 лет. Заработная плата не поспевает за ростом цен, что приводит к кризису стоимости жизни и угрозе забастовок. Падают потребительские расходы. Банк Англии агрессивно поднимает процентную ставку, которая продолжит расти, пока экономика стагнирует. Конфликт на Украине сильно влияет на цены энергоресурсов.
Иными словами, Великобритания сегодня — это экономика с высокими налогами, высокой инфляцией, низкой производительностью труда, и слабым ростом. Причем перспектив для сильного роста очень мало. Многие сегодняшние экономические беды страны вызваны двумя ключевыми больными вопросами: последствиями Brexit и неприятием иммиграции. Brexit де факто привел страну к потере самого большого торгового партнера — ЕС. Пересмотр договоров и заключение новых во внешней торговле займет годы, существенно сузив возможности британского экспорта. Реальная же политическая проблема заключается в том, что отрицательные экономические эффекты выхода Великобритании из ЕС стали своего рода табу в политических дискуссиях вне зависимости от участия в них той или иной партии.
Более снисходительное отношение к мигрантам, особенно высококвалифицированным, могло бы снизить и напряженность на рынке труда, и затраты работодателей, и привести к росту производительности.
Что должен делать Сунак
Став премьером, Риши Сунак сразу продемонстрировал, что не собирается повторять коммуникационных ошибок Лиз Трасс, ясно и четко послав сигнал рынку, что: а) он понимает глубину экономического кризиса и б) выведение британских госфинансов на устойчивую траекторию потребует «трудных решений». Опытные переговорщики знают, что плохие новости воспринимаются лучше, если другой стороне сообщить об их наличии быстро и дать время собраться с духом. Это поможет в выполнении первой задачи верстки работающего бюджета, но не решит глубинных проблем британской экономики.
Для того, чтобы Сунаку войти в историю успешным премьером, а консерваторам, которые в опросах проигрывают лейбористам по всем статьям, — удержаться у власти, потребуется сделать намного больше, чем просто грамотно разговаривать с рынком. Нужно начать открытую дискуссию о реальных последствиях Brexit и, вдобавок, провести проиммиграционные реформы.
Оба вопроса потребуют недюжинной политической хитрости и дополнительных навыков, свойственных скорее поэту-лирику, а не кванту-физику. К тому же Сунак в свое время голосовал за Brexit, а одним из его первых решений было назначить министром внутренних дел Суэлу Браверман, известную нелиберальными взглядами относительно иммиграции.
Глобальные перспективы
В завершение вернемся туда, откуда мы начали. Британцы действительно любят традиции. Одна из них — это осенний валютный или/и финансовый кризис, который случается с перерывом лет в 15-20, начиная с 1930-х годов. При этом можно заметить любопытную историческую закономерность: после кризиса в стране происходит смена правящей партии, а всего через несколько лет уже весь мир накрывает волной экономических потрясений. Возможно, так будет и в этот раз, хотя сейчас кажется, что еще большие глобальные экономические встряски вряд ли возможны.
Мнение редакции может не совпадать с точкой зрения автора