Наука и литература — дело молодых: нобелевский лауреат по химии в защиту эйджизма

За последние 150 лет средняя продолжительность жизни увеличилась вдвое, в основном благодаря развитию медицины. Но теперь перед учеными стоит более сложная задача — увеличить максимальную продолжительность жизни — наибольшее число лет, которые мы можем прожить при благоприятных обстоятельства. Насколько жестко задан нам лимит в 80+ лет, почему мы вообще стареем и умираем и можем ли мы замедлить или остановить старение? На эти вопросы пытается найти ответ биохимик, бывший президент Лондонского королевского общества и лауреат Нобелевской премии по химии за 2009 год Венки Рамакришнан.

В последние годы геронтология — наука о старении — начала стремительно развиваться. Только в  последние десять лет опубликовано более 30 0000 научных статей о проблемах биологии старения, пишет Рамакришнан, а более 700 новых компаний инвестировали десятки миллиардов долларов в борьбу со старением. При этом все еще неизвестно, сможем ли мы когда-нибудь жить значительно дольше, чем сейчас, остановить процессы старения или даже повернуть их вспять, как это удается некоторым живым существам на нашей планете. 

В своей книге Рамакришнан всесторонне исследует феномен смерти, пытаясь для начала ответить на вопрос, зачем с эволюционной и биологической точки зрения мы вообще умираем и почему именно в этом возрасте. Он также рассказывает, что мешает нам регенерироваться подобно морским звездам, чему нас могут научить вампиры, как техномиллиардеры пытаются купить себе бессмертие , что способствует продлению жизни и к каким последствиям для общества может привести распространение технологий отсрочки старения.

Книга «Почему мы умираем: Передовая наука о старении и поиск бессмертия» выходит на русском языке в октябре в издательстве «Альпина нон-фикшн». Forbes публикует отрывок.

Сможет ли человек работать до 70–80 лет или даже дольше, зависит от характера работы. Пол Рут Уолп, директор Центра этики при Университете Эмори задается вопросом: порадует ли 65-летнего человека, занятого тяжелым или неквалифицированным трудом, перспектива заниматься этим еще по крайней мере 15 лет? Очень многим людям не нравится их работа, и они с нетерпением ждут выхода на пенсию. В 2023 во Франции более 1,2 млн людей вышли на марши протеста в ответ на предложение правительства увеличить пенсионный возраст всего на два года: с 62 до 64 лет. После французских протестов кое-кто в США даже предлагал снизить пенсионный возраст, аргументируя это тем, что люди, призывающие американцев вкалывать до 70 лет, сами обычно сидят на тепленьких местечках и хорошо оплачиваемых должностях. Такая офисная работа для 80-летнего человека интересна и доставляет интеллектуальное удовольствие, но для людей, которые в свои 62 года устали менять шины или сидеть на кассе за $11 в час, все совсем иначе. У себя в институте я заметил, что технические сотрудники, не занимающиеся наукой, стремятся уйти на пенсию, как только достигают соответствующего возраста, а вот ученые стараются работать как можно дольше. 

Когда я спрашиваю некоторых из моих коллег об их планах, касающихся пенсии, особенно в Америке, где ученый, продолжающий работать и после 80 лет, не такая уж большая редкость, мне обычно отвечают: «У меня слишком интересная работа, чтобы уходить на пенсию!» Некоторые при этом утверждают, что именно сейчас они работают успешнее, чем когда-либо. Однако факты говорят об обратном. Мы все готовы признать, что не сможем пробежать стометровку так же легко и быстро, как в 20 лет, но упорствуем в заблуждении, что интеллектуальные способности у нас ничуть не хуже, чем были в юности. Может быть, дело в том, что мы слишком отождествляем себя со своими мыслями, которые и определяют наше восприятие самих себя. Однако на самом деле это не так — в том, что касается творчества и инициативности, мы уже не те, что прежде. 

Чтобы убедиться в этом, достаточно, например, посмотреть, в каком возрасте известные люди достигли своих главных творческих успехов. Если мы говорим о науке, то почти у всех лауреатов Нобелевской премии важнейшие достижения приходятся на молодые годы, когда эти ученые еще не обладали большим авторитетом. Биологи и химики обычно совершают свои главные открытия примерно на десять лет позже, чем физики и математики, — возможно, потому, что в этих областях науки требуется больше времени, чтобы освоить огромный объем знаний, приобрести практический опыт и накопить необходимые ресурсы. Знаменитый математик Годфри Харди в своем эссе «Апология математика» (A Mathematician’s Apology, 1940) писал: «Никому из нас нельзя забывать, что математика, как никакая другая область искусства или науки,—занятие для молодых… Я не знаю ни одного великого прорыва в математике, сделанного человеком старше пятидесяти». И это на самом деле так. Если обратиться к недавнему прошлому, то одно из величайших математических открытий, доказательство последней теоремы Ферма, сформулированной 350 лет назад, Эндрю Уайлс сделал, когда ему было около 40 лет. 

Конечно, многие пожилые ученые продолжают вести в своих лабораториях первоклассные исследования и делать открытия. Но это происходит не потому, что их собственные мысли так глубоки и оригинальны. Дело в том, что у них уже есть имя, достаточная база и фонды и они могут привлекать к работе лучших молодых ученых. На долю последних приходятся многие, если не все, свежие идеи — и, разумеется, львиная доля практической работы. И все же, пожилые ученые — даже те, кто делает отличную работу и которым при этом помогает команда молодых специалистов, — крайне редко открывают новые направления. Зачастую они продолжают разрабатывать прежние идеи. Вот мне, например, посчастливилось привлечь в свою лабораторию очень талантливых молодых ученых, благодаря которым в ведущих журналах продолжают публиковаться статьи, посвященные результатам работы нашей лаборатории. Но правда и то, что и эти статьи, и сама работа в определенном смысле лишь продолжение моих давних идей. Несколько в полном смысле новых проектов запущены не мной, а молодыми членами нашей группы. Да, конечно, мне могут указать на исключения: например, химик Карл Шарплесс получил свою вторую Нобелевскую премию в 81 год за работу, которую начал примерно в 60. Однако этот случай и примечателен своей исключительной редкостью. 

Не только ученые-теоретики достигают пика творческих достижений в относительно молодом возрасте. Это также верно и для бизнеса, и для технической мысли. Томасу Эдисону не было и 30, когда он основал лабораторию в Менло-Парке (штат Нью-Джерси) и вскоре после этого изобрел свой вариант лампы накаливания. В наши дни многие из инновационных компаний — Google, Apple, Microsoft и разрабатывающая искусственный интеллект DeepMind — были основаны людьми в возрасте от 20 до 40 лет. 

Может показаться, что в  литературном творчестве все обстоит иначе, так как жизненный опыт и приобретенная мудрость позволяют создавать более глубокие произведения. Между тем нобелевский лауреат по литературе Кадзуо Исигуро на Фестивале литературы и искусства в Хей-он-Уай (Великобритания) в 2005 году вызвал возмущение у собратьев по перу, заявив, что большинство писателей свои лучшие вещи создали в молодости. Он сказал, что затрудняется привести пример, когда бы самое знаменитое произведение автора было бы написано после 45 лет, и напомнил, что «Война и мир», «Улисс», «Холодный дом», «Гордость и предубеждение», «Грозовой перевал» и «Процесс» созданы авторами в возрасте от 20 до 40 лет. Многие великие писатели — Чехов, Кафка, Джейн Остин, сестры Бронте — умерли, не дожив и до середины пятого десятка. При этом Исигуро отмечает, что вовсе не имеет в виду, будто писатели не могут написать ничего хорошего в более поздние годы, просто лучшие произведения они создают до 45 лет. Собственно, главная мысль, которую он хотел донести до своих слушателей, заключалась в том, что не стоит откладывать создание своего главного произведения до той поры, когда ты станешь старше и мудрее. Кто знает, не противоречил ли он самому себе, написав роман «Клара и Солнце», уже перешагнув 60-летний рубеж. Эта книга была признана одним из лучших его творений, хотя только время покажет, будет ли она цениться так же высоко, как ранние вещи Исигуро. Так же и недавний роман Маргарет Этвуд «Заветы», отмеченный премией Букера, вышел, когда ей уже минуло 80. Это захватывающий и волнующий роман, но, в сущности, в нем писательница продолжает исследовать мир, созданный ею почти 40 лет назад в романе «Рассказ служанки». 

У Исигуро есть гипотеза, объясняющая, почему некоторые виды творчества с возрастом даются нам хуже. Одна из первых умственных способностей, ослабевающих в старости, — это кратковременная память. Очевидно, для написания романа необходимо удерживать в голове множество разнородных фактов и идей, чтобы создавать из них нечто новое. Это справедливо и в отношении творчества в области естественных наук. В других сферах человеческой деятельности творческий процесс, возможно, происходит иначе. Например, многие кинорежиссеры, дирижеры и музыканты даже в преклонном возрасте продолжают работать на высочайшем уровне, как и многие художники и актеры. 

Успехи в продлении здоровой жизни не обязательно помогут нам сохранить в старости тот же творческий потенциал и богатое воображение, какими мы могли похвастать в молодости. Молодые люди смотрят на мир свежим взглядом, они видят все по-новому. Исигуро задается вопросом: возможно, именно близость к детству и опыту взросления — той части жизни, когда взгляды человека, его способность воспринимать окружающий мир меняются с каждым годом, а то и с каждым месяцем, потому что сам он радикально меняется, —  и есть главное условие для написания увлекательных романов? Что касается естественных наук и математики, то молодые ученые-практики, возможно, менее подвержены давлению багажа накопленных знаний и смелее подвергают сомнению существующие парадигмы. 

До сих пор мы говорили о возможности совершать великие открытия в самых разных областях, которая снижается с возрастом, однако такие достижения вообще крайне редки и составляют лишь очень небольшую долю в любой творческой деятельности. Даже в науке, где крупные открытия опираются на прочный фундамент, созданный усилиями огромного числа ученых, плодотворно работающих над постоянным повышением уровня наших знаний. И вряд ли при разработке социальной политики было бы целесообразно основываться на таких редких явлениях. А как влияет возраст на деятельность большинства офисных работников? 

Результаты большинства исследований, посвященных этой проблеме, говорят, что наши общие когнитивные способности с возрастом ослабевают, однако пока нет ясного представления о том, когда именно это происходит: одни утверждают, что ухудшение начинается уже в 18 лет, другие считают, что сколько-нибудь заметным этот процесс становится только после 60. Десятилетнее исследование, в котором приняла участие большая группа британских государственных служащих, показало, что результаты когнитивных тестов на память, логику и беглость речи начинают ухудшаться с 45-летнего возраста и чем старше человек, тем быстрее это происходит. Единственный параметр, по которому не отмечалось существенного ухудшения, — это словарный запас. В других исследованиях также отмечается разница между так называемым «кристаллизованным интеллектом», к которому относится тот же словарный запас, и «подвижным интеллектом», например скоростью мышления. Подвижный интеллект снижается постепенно начиная с 20-летнего возраста, а кристаллизованный тем временем увеличивается, затем стабилизируется и начинает постепенно ухудшаться примерно с 60-летнего возраста. Все это сказывается на нашей способности учиться новому и сохранять гибкость ума. Любой зрелый человек, усомнившийся в этих выводах, пусть попробует научиться с нуля игре на фортепиано, выучить новый язык или заняться высшей математикой. 

Разумеется, теоретически возможно, что, научившись бороться с причинами старения, мы сможем также что-то сделать с ухудшением наших умственных способностей. Но на сегодняшний день мозг остается самым неприступным рубежом, который нам еще предстоит преодолеть. Нейроны восстанавливаются крайне медленно — если восстанавливаются вообще,— и многие процессы, ведущие к ухудшению состояния, а затем и к заболеваниям мозга, до сих пор не выявлены. И хотя доказано, что по крайней мере один метод, а именно ингибирование интегрированного ответа на стресс при синтезе белков, способствует улучшению памяти, тем не менее нет никаких доказательств того, что с его помощью можно остановить снижение общих когнитивных способностей и, в частности, способности к обучению. 

Многие возражают, что любое снижение когнитивных способностей компенсируется обретением мудрости — свойства, весьма трудно поддающегося определению. Действительно, в молодости нам зачастую недостает мудрости и предусмотрительности, что заставляет нас совершать безрассудства. Но нет доказательств того, что мудрость продолжает возрастать и после наступления определенного возраста. На недавних выборах в США и Великобритании избиратели старшего поколения проявили тенденцию к консерватизму, а также склонность поддаваться манипуляциям и чувству ностальгии. За свою жизнь они накопили немало предрассудков и предубеждений и, как правило, стали менее восприимчивы к новым идеям. Я предполагаю, что в основном мы приобретаем мудрость к 30 с чем-то годам. После этого мы становимся все более твердыми в своих убеждениях и, возможно, как более мудрыми, так и косными. 

Сегодня мы наблюдаем дисбаланс власти в пользу стариков. Отчасти это объясняется тем, что они сосредоточили в своих руках огромные богатства — и в Великобритании, и в Америке состояние семей, во главе которых стоят люди в возрасте 70 и более лет, в 15–20 раз больше, чем тех, которые возглавляют люди до 35 лет. Но дело еще и в том, что с возрастом люди приобретают авторитет, влияние и множество связей среди сильных мира сего. И даже если они становятся менее способными или компетентными, чтобы выполнять свою работу так же, как их молодые коллеги, они могут удерживать в своих руках власть и влияние благодаря своим связям и авторитету. Их трудно потеснить с занимаемых постов, даже если они уже не лучшие в своем деле и их могли бы заменить более компетентные люди. Если рассматривать эту проблему шире, то, как утверждает Пол Рут Уолп, увеличение продолжительности жизни имеет самые серьезные политические последствия из-за того, что среди голосующих преобладают люди старшего поколения и высшие эшелоны власти превращаются в заповедник 70–80-летних старцев. Президенту США Джо Байдену к президентским выборам 2024 года исполнился 81 год, а его главному сопернику, республиканцу Дональду Трампу, — 78 лет. Обратимся к другой сфере: Руперт Мердок, до недавнего времени президент Fox Corporation и председатель совета директоров News Corp, в свои 93 года сохраняет колоссальное медийное влияние (а вместе с ним и политический вес) в нескольких государствах. Уолп предсказывает, что молодых людей будут постепенно все больше оттеснять от политики, а инновации и свежие идеи, которые они могли бы привнести, будут блокироваться. А ведь именно молодые люди были инициаторами большинства радикальных инноваций, в том числе таких социальных завоеваний, как движение за гражданские права и права женщин. 

Наиболее очевиден дисбаланс власти в академических кругах, где практику предоставления представителям старшего профессорско-преподавательского состава пожизненного контракта (tenure), защищающего их от увольнения без веской причины, например за неортодоксальные взгляды, профессора используют для того, чтобы оставаться на своих должностях как можно дольше. Многие университеты в США и Великобритании отменили обязательный уход на пенсию по возрасту, а те, которые этого не сделали, например Оксфорд и Кембридж, сталкиваются с тем, что недовольные профессора подают на них судебные иски. Недавно Оксфорд проиграл трудовой спор трем профессорам, обвинившим университет в эйджизме и заявившим — вполне ожидаемо, — что их уволили «на пике карьеры». 

Даже если они не делают великих открытий и уже миновали пик своей карьеры, но вполне плодотворно работают, что плохого в том, что они останутся на своих должностях? По мнению некоторых моих коллег, состоявшиеся пожилые ученые обладают возможностями, мудростью и видением перспектив — то есть всем тем, что нужно для создания творческой атмосферы, в которой может обучаться и формироваться следующее поколение служителей науки. Однако другие мои коллеги с этим не согласны. Лауреат Нобелевской премии Фред Сенгер в день, когда ему исполнилось 65 лет, убрал подальше профессорскую мантию и остаток жизни (почти 30 лет) посвятил своим любимым увлечениям, например ходил под парусом на лодке, которую сам построил, и выращивал розы. Мой наставник Питер Мур после долгих лет плодотворной работы в университете ушел на пенсию в 70 лет. Это не означает, что он внезапно умер в интеллектуальном смысле. Питер продолжает редактировать журналы, писать книги и заниматься другой интеллектуальной работой, которая не требует ни ресурсов, ни денег университета. Он обосновал свою позицию так: «Я много лет говорю своим коллегам, что пожилые преподаватели, стараясь оставаться на своем посту до самого конца, злоупотребляют привилегией пожизненного контракта. Я это говорю не в последнюю очередь потому, что нет ни одного 70-летнего ученого, который работал бы столь блестяще, что нельзя было бы найти 35-летнего, который был бы лучше его». 

В научных кругах право на занятие должности пожизненно в сочетании с отсутствием обязательного выхода на пенсию по возрасту чревато серьезными проблемами. Некоторые пожилые ученые вполне справедливо жалуются, что они работают гораздо продуктивнее иных молодых коллег, которые к 40 годам уже полностью «выгорают». Но эту ситуацию легко разрешить: надо отменить практику предоставления пожизненного контракта и обязательного выхода на пенсию по достижении определенного возраста и ввести систему регулярной аттестации. 

Слова Мура отражают саму суть проблемы справедливости в отношениях между поколениями. В университетах наиболее пожилые преподаватели старшего поколения, как правило, получают самые большие зарплаты, которых зачастую бывает достаточно, чтобы нанять вместо них двух молодых ученых. И даже если они не получают жалованья, то используют драгоценные ресурсы, такие как лабораторные помещения, для работы в которых можно было бы пригласить молодых исследователей, способных в будущем совершать научные прорывы и открывать совершенно новые области научного поиска. Кроме того, авторитет ученых старшего поколения дает им возможность влиять на направления работы своего института и в своей области науки в целом, при этом они, как правило, консервативны и предпочитают действовать постепенно и последовательно, не решаясь на смелые новаторские шаги. Это же можно сказать и о других сферах человеческой деятельности, например о карьере в больших компаниях. 

Проблема справедливости в отношениях между поколениями вступает в противоречие с необходимостью работать все дольше по мере старения населения. Так как же разрешить это противоречие? 

Эйджизм сегодня считается грехом, подобно другим измам, например расизму и сексизму. Вместе с тем эйджизм несколько иное дело, потому что с возрастом мы действительно утрачиваем многие возможности. Однако важно понимать, что скорость, с которой снижаются физические и умственные способности у разных людей, варьирует в довольно широких пределах. Мы не должны считать хронологический возраст показателем полезности и работоспособности человека, а потому жестко установленный для всех возраст выхода на пенсию абсолютно неуместен. Более того, несмотря на имеющиеся доказательства того, что с возрастом наши способности снижаются, два обзора литературы по этой теме позволяют сделать вывод, что отношения между возрастом и производительностью труда вовсе не так просты. По данным первого из них, люди, старея, хуже справляются с деятельностью, требующей решения сложных задач, усвоения нового и скорости реакции, однако сохраняют высокую производительность там, где важны опыт и вербальные способности. Из второго обзора следует, что в 4﹪ исследований не были выявлены различия между молодыми и пожилыми работниками, а в 28﹪ сообщалось, что пожилые работники демонстрировали более высокую производительность труда, чем молодые, а в качестве возможных причин этого назывались опыт и эмоциональная зрелость. 

Все это говорит о том, что нам стоит проявлять больше гибкости в вопросах пенсионного возраста для людей разных профессий. Как мы видели, многие профессии требуют больших физических или умственных усилий, и в этом случае, вероятно, работникам придется выходить на пенсию раньше. Они также могут, если есть такая возможность, перейти на другую, менее тяжелую и ответственную работу и продолжать трудиться. Вместо того чтобы стричь всех под одну гребенку, следовало бы ввести объективные, применимые ко всем возрастным группам критерии оценки, которые гарантировали бы справедливый подход и молодым, и пожилым. Кроме того, люди старшего поколения, даже когда уже не могут выполнять ту работу, которой занимались большую часть своей жизни, и вынуждены уйти на пенсию, все равно могут еще долго оставаться полезными и эффективными во многих отношениях. 

Есть много подтверждений тому, что наличие цели в жизни снижает смертность (от любых причин), а также частоту возникновения инсультов, сердечно-сосудистых заболеваний, умеренных когнитивных расстройств и болезни Альцгеймера. А пожилые специалисты действительно обладают богатым опытом и глубокими знаниями в своей области. Они зачастую оказываются бесценными консультантами и наставниками, могут участвовать в общественной деятельности. Уже упоминавшийся Питер Мур может служить отличным примером человека, который, завершив профессиональную деятельность, по-прежнему остается необычайно ценным членом научного сообщества. 

Тем не менее мы должны думать о том, как помочь пожилым людям по возможности дольше оставаться независимыми после выхода на пенсию. А это значит, что необходимо обращать внимание на то, чтобы при строительстве планировать дома со спальнями на первом этаже, а городские кварталы и поселки строить так, чтобы вся необходимая инфраструктура находилась поблизости, в том числе общественный транспорт и магазины. Социальная изоляция и одиночество пагубно влияют на состояние любого человека, но особенно — на пожилых людей. В настоящее время во многих западных странах стариков, судя по всему, воспринимают не как неотъемлемую часть общества, а как проблему, которую нужно спрятать подальше— в изолированных пенсионных «анклавах». Не лучше ли интегрировать их в единое сообщество, где они могли бы жить среди людей других возрастов, участвуя в общественной деятельности и постоянно и привычно взаимодействуя с представителями всех остальных поколений? А общество лишь выиграет от активного участия людей старшего поколения в его жизни. 

Все это проблемы, с которыми мы вскоре можем столкнуться, если биологам удастся передвинуть конец человеческой жизни поближе к ее естественному пределу — приблизительно 120 годам. В то же время нет никакого строгого научного закона, который бы исключал и более значительное продление наших дней. В конце концов, нам известны виды животных, которые живут многие сотни лет, и другие, у которых вообще не было обнаружено никаких признаков биологического старения. Если когда-нибудь люди перешагнут свой нынешний предел и будут жить, как пророчит футуролог и биогеронтолог Обри де Грей, по несколько веков, то все эти проблемы лишь усугубятся. Адепты бесконечной жизни на самом деле не задумываются над решением проблем и лишь твердят, что мы научимся разбираться с ними по мере их возникновения. Иные заявляют, что если в результате радикального продления жизни возникнет демографический кризис, то людям, достигшим определенного возраста, придется покидать Землю и отправляться колонизировать другие планеты. Как всегда, решение проблем, созданных техническим прогрессом, требует появления еще более изощренных технологий.