Принцесса на горошине: почему молодые девушки хотят, чтобы за ними красиво ухаживали
В 2025 году интернет-тренд princess treatment («обращение как с принцессой») ворвался в TikTok и стал одним из самых обсуждаемых среди поколения зумеров (13–28 лет). Видео с «королевским сервисом» собирают в соцсети десятки тысяч лайков и становятся маркерами новой нормы в романтических отношениях. В Instagram (принадлежит компании Meta, которая признана в России экстремистской организацией и запрещена) почти 130 000 публикаций собраны под хештегом #princesstreatment.
Суть тренда — «королевское» отношение к партнерше: мужчины дарят своим девушкам гигантские букеты, переносят на руках через лужи, помогают завязать шнурки, открывают перед ними двери. Девушки-блогеры превращают ухаживания в сторителлинг, выкладывая видео о том, как партнер выполняет роль идеального джентльмена.
В июле 2025 года 37-летняя инфлюенсер Кортни Палмер опубликовала ролик, где рассказала про свои отношения: «Если я нахожусь в ресторане с мужем, я не говорю с хостес, не открываю двери и не заказываю себе еду. На самом деле [за вас сделают все] что угодно, просто ждите, пока муж выполнит это», — говорит она в видео, которое набрало более 123 000 лайков и более 8 млн просмотров.
«В детских сказках принцесса живет легко и беззаботно, а за кулисами всегда есть тот, кто обеспечивает эту легкость. Иногда такой сюжет закрепляется [в сознании] и создает ожидание, что «так и должно быть», — рассуждает психолог Скандинавского центра здоровья Елена Шидловская. Сегодня это стремление подпитывают соцсети — отретушированные кадры и бесконечная витрина «идеальных» отношений. И хотя аудитория понимает, что за глянцевой картинкой скрываются конфликты и разводы, визуальный поток все равно формирует стандарт, на который хочется равняться.
Однако princess treatment — это гораздо больше, чем цветы, подарки и ужины в ресторанах. «В психологическом плане мы имеем дело с запросом на признание собственной ценности. Человеческая психика постоянно нуждается в подтверждении значимости, и молодые женщины сегодня транслируют этот запрос через ритуалы ухаживания. По сути, речь идет о попытке создать материальные маркеры уважения и самоуважения: «Я существую, я ценна, и эта ценность должна быть признана», — говорит аналитический психолог, кандидат наук Альберт Казарян. Внешне это выглядит как мода на подарки, но на деле — экзистенциальный поиск подтверждения собственной уникальности.
Феминистский манифест
26-летняя Лларан Тернер в разговоре с газетой The New York Times говорит, что «королевское обращение» — вопрос уважения: «Оно может выглядеть как угодно. Главное, чтобы женщина чувствовала, что ее ценят, о ней заботятся, ее любят».
С самого начала феминистское движение поднимало вопрос о равных правах не только на обеспечение базовых потребностей (вроде возможности работать и зарабатывать), но и «на солнце, и на музыку, и на искусство», как заявила в своей речи в 1912 году председательница нью-йоркского отделения Лиги женских профсоюзов Роза Шнейдерман. Она сформулировала лозунг «хлеб и розы», напомнив: женщинам нужно не только выживание, но и возможность получать удовольствие от жизни. Тем не менее феминизм долгое время ошибочно ассоциировался с попытками заставить женщин «таскать шпалы», а в браке нести двойную нагрузку.
«Если ранний феминизм дал женщинам право на карьеру и контроль над телом, то сегодня речь идет в том числе о праве на психологические и эмоциональные потребности. Женщины все чаще не согласны на эмоционально «пустые» отношения и требуют партнерской вовлеченности. В этом смысле princess treatment — это метафора: речь не о букетах как таковых, а о требовании внимания, уважения и эмоциональной поддержки», — поясняет Альберт Казарян. Это тем более важно, что от женщины эмоциональная работа ожидается по умолчанию — вплоть до того, что порой они становятся единственным источником поддержки партнера.
О влиянии четвертой волны феминизма говорит и Евгений Теребенин, член Международной ассоциации психологов. По его словам, сейчас специалисты наблюдают важный сдвиг в парадигме женского самовосприятия: девушки перестают стесняться своих желаний. В культуре (как в западной, так и российской), где десятилетиями считалось, что «просить — стыдно», а «ожидать — значит быть меркантильной», новое поколение формулирует требования открыто: его представительницы хотят заботы, внимания и не готовы мириться с отношениями, в которых этого нет. «Это можно интерпретировать как проявление агентности. Человек не боится заявить: «Я достойна большего». Право женщины на комфорт и эмоциональную безопасность признается не менее значимым, чем ее право на карьеру и независимость», — рассуждает эксперт.
«Открытость в формулировании собственных желаний указывает на возрастающую психологическую автономию и умение отстаивать границы», — добавляет Кристина Иваненко, кандидат психологических наук, доцент ИОН РАНХиГС. Однако она отмечает парадоксальность princess treatment: с одной стороны, это явление опирается на идеи свободы выбора и субъектности, с другой — воссоздает механизмы неравенства традиционного патриархата, просто в более современной упаковке. «В долгосрочной перспективе такие сценарии могут мешать подлинному обретению любви, взаимной поддержке, уважению и созидательному сотрудничеству, — подчеркивает Иваненко. — Princess treatment — как будто новый виток поиска баланса между стремлением к самостоятельности и желанием ощущать заботу. Это симптом эпохи турбулентности, отражающий внутреннюю напряженность между современными ценностями и традиционными моделями».
«Сахарный патриархат»
Некоторые эксперты склоняются к тому, что этот тренд — новая версия патриархальной модели отношений. «Речь идет о том, чтобы с благодарностью принимать комплименты, одеваться соответствующе, быть беззастенчиво доброй к самой себе (к сожалению, это, похоже, означает заниматься спортом и пить воду), но в первую очередь заботиться о партнере, к которому относятся как к странно нуждающемуся и очень внушаемому мужчине-ребенку, — пишет колумнистка The Guardian Эмма Беддингтон. — Будущие принцессы должны создать для своего принца-кормильца тихий, спокойный домашний рай».
По мнению психотерапевта Дениса Подгорного, princess treatment — «это старый добрый патриархат, но в глянцевой обложке с хештегом #selflove». Если раньше общество диктовало мужчине: «Ты обязан содержать женщину и носить ее на руках», то сегодня та же установка подается как личная инициатива женщины: «Я выбираю, чтобы ко мне так относились». Однако суть не меняется, считает Подгорный: женщина в этой модели остается объектом, витринным украшением, а не равным партнером. Получается иллюзия прогресса, за которой скрывается знакомая зависимость.
«Когда забота превращается в сценарий полной зависимости — «я не открываю дверь», «я не разговариваю с официанткой», «я не заказываю сама» — речь уже идет не о выражении потребностей, а об отказе от собственной агентности, — согласен Евгений Теребенин. — В такой модели женщина перестает быть равноправным партнером, а возвращается в роль объекта: за ней ухаживают, ее обслуживают, но она теряет возможность действовать самостоятельно. В этом смысле princess treatment может перерасти в форму так называемого «сахарного патриархата» — когда патриархальные механизмы возрождаются под привлекательной упаковкой заботы». Так женщина оказывается в «золотой клетке», где ее свобода ограничена выбором цветов и подарков.
Альберт Казарян добавляет, что привилегии и внимание женщина получает лишь до тех пор, пока играет по правилам мужского мира — быть красивой, послушной и благодарной. Для психики такая схема опасна: она дает быстрые дофаминовые всплески, но формирует зависимость и тормозит развитие зрелого партнерства.
По сути, речь идет о «патриархальной сделке»: женщина получает красивый антураж — ухаживания, подарки, те самые «розы» из лозунга Шнейдерман, — но расплачивается за это потерей права голоса в действительно важных вопросах. Термин ввела в 1988 году турецкая исследовательница гендерных отношений Дениз Кандийоти, описав его как отказ от свободы принимать решения, собственности и активной деятельности за пределами дома в обмен на защиту и содержание со стороны мужчин. «Подлинный феминизм — это возможность быть и принцессой, и рыцарем, и архитектором собственной жизни», — подчеркивает Теребенин.
Впрочем, Елена Шидловская уверена, что все зависит от договоренностей пары. Патриархальной сделкой не является осознанный обмен вниманием между взрослыми людьми с равными правами и личной автономией. Проблема возникает там, где внешние атрибуты заботы становятся мерилом ценности человека и отношений с ним. Если же двоим комфортно играть в такие роли осознанно и по договоренности — это их выбор.
Почему зумеры?
Как объясняет Альберт Казарян, цифровизация лишила поколение зуммеров живых тактильных контактов: они выросли в соцсетях, где эмоции и общение максимально обезличены. «В результате формируется голод по аналоговым формам заботы — физическому вниманию, «материальным» жестам, конкретным проявлениям включенности. К тому же это ответ на кризис идентичности. В современных условиях размытых социальных ролей женщина ищет точку опоры в личных отношениях. Для многих «статус принцессы» становится способом утвердить себя в мире, где достижения уже не гарантируют признания», — говорит аналитический психолог.
Из-за этого получается двойственность понятия. С одной стороны, princess treatment — базовая потребность в символическом языке любви. Ведь для многих женщин подарки — это в первую очередь послание: «Я тебя вижу и ценю». «С другой стороны, индустрия потребления активно коммерциализировала этот запрос, превратив его в массовый шаблон. В этом и состоит вызов психологии — помочь отличить истинное желание от навязанного маркетингом», — продолжает Казарян. Люди разных поколений одинаково нуждаются в любви, подчеркивает он, а цветы и подарки — лишь форма ее выражения.
Заведующий кафедрой рекламы и связей с общественностью факультета журналистики МГУ Владимир Евстафьев видит в этом тренде инструмент наращивания продаж на потребительском рынке. «Механика проста: романтизированную «заботу» переводят в язык покупок — цветы, ювелирные изделия, бьюти-процедуры, рестораны, путешествия, сервисы доставки — и ритуализируют («букет раз в неделю», «извинительный подарок», «королевский уикенд»), превращая эмоциональную норму в повторяющуюся трансакцию», — объясняет эксперт.
«Зумеры живут в мире коротких форм, где смысл [можно уместить] в одной картинке или строке текста. В таком формате легко демонстрировать «идеальную заботу»: кофе в постель, розы, оплаченный бензин — и уже выстроен сюжет «меня любят правильно». После нескольких лет тревоги и неопределенности (пандемии, экономических и внешнеполитических кризисов) молодежь жаждет безопасности и романтики», — считает Евстафьев. «Иногда разбираться в сложных, многогранных отношениях трудно. Проще взять готовый, понятный сюжет про принцессу и принца, где каждый шаг известен заранее», — добавляет Денис Подгорный.
По мнению Елены Шидловской, важно понимать, что princess treatment — это не новый сценарий. Просто сегодня он получил визуальное воплощение и стал трендом в соцсетях.