Кто испортил рабочую среду: как консерваторы и либералы опять поругались из-за женщин

С чего все началось 

​​6 ноября 2025 года газета The New York Times выпустила подкаст Did Women Ruin the Workplace? («Женщины разрушили рабочую среду?»), однако через пару дней заменила заголовок на менее провокационный — Did Liberal Feminism Ruin the Workplace? («Разрушил ли либеральный феминизм рабочую среду?»). Ведущий Росс Дутат пригласил в студию Хелен Эндрюс и Лиа Либреско Сарджент, консервативных писательниц, критикующих феминизм, чтобы обсудить, как под влиянием женщин изменился рабочий климат в США и действительно ли это стало проблемой. 

Одним из поводов для разговора стал выход нашумевшего эссе Хелен Эндрюс The Great Feminization («Великая феминизация») в октябре 2025 года. В нем она рассуждает о различии полов: по мнению писательницы, женщины чаще склонны к скрытым конфликтам, не умеют воспринимать и верно подавать критику, тратят слишком много времени на решение рабочих вопросов, в то время как мужчины делают все быстро, четко и без лишних эмоций. Там же она замечает, что феминизация в скором времени приведет к тому, что мужчины перестанут работать в юриспруденции, медицине и науке. «Проблема не в том, что женщины менее талантливы, чем мужчины, и даже не в том, что женские модели взаимодействия объективно хуже. Проблема в том, что они не очень подходят для достижения целей многих крупных институтов», — пишет Эндрюс. 

Помимо критики «великой феминизации», она утверждает, что популярная на западе культура wokeness  («пробуждение») — это всего лишь «женская модель поведения в институтах, где до недавнего времени женщин почти не было». «Все, что вы считаете «пробуждением», подразумевает приоритет женского над мужским: эмпатии над рациональностью, безопасности над риском, сплоченности над конкуренцией», — продолжает мысль писательница.

Трактовка Эндрюс, однако, является субъективной и не точной. «Вокнес» изначально не имела отношения ни к «избыточной чувствительности», ни к «женским моделям поведения» в корпоративной среде. Термин вошел в широкий оборот в 2014 году на фоне движения Black Lives Matter и означал призыв «быть начеку» к расовой несправедливости. Со временем его значение расширилось: сегодня понятие wokeness описывает целую культуру, связанную с вниманием к системным формам неравенства — расовым, социальным и, наконец, гендерным.

Однако тему расизма писательница в ходе разговора избегает. Она называет «вокнес» продолжением «женских» стратегий непрямого конфликта. Ссылаясь на книгу психолога Джойса Бененсона Warriors and Worriers («Воины и беспокойные»), она утверждает, что различия в «женском» и «мужском» поведении восходят к доисторическим стратегиям выживания. Согласно ее интерпретации, мужчины эволюционно привыкли к открытому соперничеству и быстрому примирению после конфликта — навыку, необходимому для ведения войны и восстановления мира между племенами. Женщины же веками формировали модели поведения, связанные с защитой потомства и скрытой конкуренцией внутри своего сообщества. В современной рабочей обстановке, по описанию писательницы, это выглядит так: мужчины, получив задание, сперва громко спорят, а затем с легкостью выдают коллективное решение, тогда как женщины больше внимания уделяют социальным связям, вежливо беседуют и «игнорируют саму задачу». 

На протяжении всего подкаста Эндрюс возвращается к описанию wokeness и его негативных последствий. Например, объясняет она, «проснувшееся» движение #MeToo демонстрирует не борьбу с сексуализированным насилием, а развитие культуры отмены: «Внезапно для нас стало обязательным верить всем женщинам, независимо от того, насколько правдоподобными или неправдоподобными могут быть их показания». Колледжи тоже «проснулись» — ведь правила проживания в кампусе, наказывающие за принуждение к сексу, «сочувствуют обвинителям (женщинам), а не обвиняемым (в основном мужчинам)». В результате, заявляет Эндрюс, закон оказывается на стороне женщин: он порицает мужские пороки («похоть и вульгарность»), а женским предоставляет полную свободу («феминизированными пороками» она называет «любовь к сплетням» и «неспособность решать конфликты напрямую»).

Писательница Лиа Либреско Сарджент выступает с иной позиции: она критикует либеральный феминизм за то, что тот «заставил женщин подавлять свою природу и вписываться в социальные системы, созданные для мужчин». В книге «Достоинство зависимости: феминистский манифест», которую также обсуждают на подкасте, она пишет, что современное общество вредит женщинам, требуя от них самостоятельности и автономности в условиях, когда они несут ответственность за жизнь не только свою, но и близких — детей и пожилых родителей.

Сарджент отмечает, что сегодня мир построен под «идеального человека» — свободного и физически здорового мужчину без обязательств. В подобной системе любые особые условия, связанные с биологическими потребностями женщин (под ними писательница подразумевает желание родить ребенка), воспринимаются как отклонение и фактически наказываются. Вместо того чтобы поддерживать людей с разными возможностями, культура требует, чтобы они «встраивались» в механизм как взаимозаменяемые детали. 

Во время разговора с Дутатом и Эндрюс она продвигает идею о том, что до сих пор многие работодатели не обращают внимание на «особенное положение» сотрудниц, которые либо уже являются матерями, либо готовятся стать ими в будущем. «Есть что-то несправедливое в построении системы, которая пережевывает людей, а затем выбрасывает их на свалку. Или пережевывает их фертильные годы, обещая, что в будущем им поможет заморозка яйцеклеток. Ведь к тому времени, когда [женщина захочет забеременеть], она уже не будет работать — это будет ее проблема, а не [работодателя]», — замечает Сарджент. 

На протяжении всего подкаста Эндрюс и Сарджент дискутируют о том, может ли феминизация общества навредить рынку труда и как сегодня должна выглядеть гендерная политика. Однако к общему выводу писательницы так и не приходят. 

Шум в интернете

С момента выхода подкаста прошло две недели, и все это время зарубежные медиа и социальные сети кипели от негодования. Например, в Threads (принадлежит компании Meta, которая признана в России экстремистской организацией и запрещена) пользовательницы создали ветку: «На ваш вопрос: «Женщины разрушили рабочее место?» поднимаем вопрос: «Мужчины разрушили весь мир?», которая набрала более 62 000 лайков и 4600 комментариев. 

6 ноября журнал Vanity Fair — первое издание, отреагировавшее на публикацию разговора Эндрюс и Сарджент, — выложил комментарии своих сотрудниц: «Честно говоря, меня оскорбляет этот заголовок. Я очень много трудилась, чтобы испортить рабочее место в одиночку, и другие женщины не должны получать за это похвалу». 

Следом корреспондентка журнала The New Yorker Ариэль Дюма выпустила ироничный текст о том, как она, женщина, «разрушает» профессиональную жизнь коллектива: «Благодаря мне мужчинам больше не разрешается отпускать непристойные шутки, проводить собрания только для мужчин и печатать текст пенисом. Да, это «испортило» рабочий климат, хотя и значительно сократило количество опечаток».

Обсуждение не закончилось саркастическими высказываниями. Одним из первых изданий, поднявших вопрос «токсичности» подкаста, стала британская газета The Guardian. Колумнистка издания Арва Махдави, написавшая книгу Strong Female Lead, раскритиковала консервативного обозревателя Росса Дутата и писательницу Хелен Эндрюс за обсуждение «женских» и «мужских» пороков и обвинение феминизации в ухудшении рабочих условий. «​Сарджент, у которой есть обоснованная критика либерального феминизма, изо всех сил старается опровергнуть эту чушь, но говорит в основном Эндрюс. Забавно, что ближе к концу разговора Дутат спрашивает Эндрюс: «Что тебе нравится в женщинах, Хелен?» Она, похоже, не может ответить на этот вопрос», — пишет журналистка.

К дискуссии подключились и другие крупные западные медиа — в том числе и глянцевые. «Позиция Эндрюс в отношении движения #MeToo либо лицемерна, либо невежественна, поскольку она, как и остальные участники подкаста, постоянно рисует картину постфеминистского мира, где женщины вышли на первое место и все должны верить им по умолчанию. Это просто неправда», — отреагировал 11 ноября Glamour. Журнал привел статистику, согласно которой в 2024 году полиция Великобритании зафиксировала 71 227 случаев изнасилований, лишь 2,7% жертв предъявили обвинения. Эти цифры показывают, что сексуализированное насилие все еще остается де-факто декриминализованным, а значит — доводы Эндрюс беспочвенны. 

Колумнистка газеты The Times Хелен Рамбелоу раскритиковала подкаст за сексистскую постановку вопроса об изменении рынка труда. Феминизация рабочих пространств, по мнению редакции, привела к более здоровой и эффективной профессиональной культуре: уменьшилась терпимость к буллингу, эмоциональной агрессии и злоупотреблению властью, в коллективе все чаще стали обращаться к взаимопомощи и кооперации. Газета написала, что приход женщин не «разрушил» рабочие места, а сделал их более справедливыми, безопасными и продуктивными для всех.

Отреагировали на скандал и бизнес-издания. В своей колонке для Forbes USA Шелли Залис, CEO The Female Quotient,  заметила, что негативная реакция интернета справедлива, однако сама по себе тематика стала ошибочной «не потому, что ставила под сомнение перемены, а потому, что обвиняла прогресс вместо того, чтобы исследовать саму систему». «Рабочее место не было разрушено. Просто изначально оно было спроектировано, когда женщины [еще не вышли на рынок труда]. Более века назад, когда впервые появилось рабочее место, оно было создано лишь для половины населения — мужчин, которые работали, в то время как кто-то другой занимался уходом за членами семьи, приготовлением пищи, уборкой и развитием сообщества», — написал журнал и призвал исправлять не женщин, а систему, в которой они работают. 

А колумнистка Fortune Эмма Хинчлифф заметила, что предположения Эндрюс и Сарджент о том, что американское общество стало женским (так как более 60% сотрудников в Белом доме при Байдене были женщинами), — ошибочны. «Если уж на то пошло, за последние годы мы поняли, что тенденция [постоянного повышения женщин по карьерной лестнице] определенно не может продолжаться. На каждый шаг прогресса приходится обратная реакция. Постепенное продвижение женщин по карьерной лестнице вплоть до достижения ими вершины вовсе не гарантировано», — высказалось издание.

Однако также Эмма Хинчлифф замечает, что обществу и медиа следует научиться вести подобные дискуссии: «Консервативные женщины — растущая сила в обществе. Приятно посмеяться над глупым заголовком, но это ни к чему не приведет. Если бы в этом разговоре участвовала традиционная феминистка, а не критик феминизма, он был бы гораздо продуктивнее».

Значение этой дискуссии для западного общества

Дебаты вокруг подкаста The New York Times стали показательным моментом для западного медиаполя, считают эксперты. В США, где женщины тяжелым трудом получили реальный институциональный вес — от управления корпорациями до участия в политике, — любые вопросы о том, как их присутствие меняет нормы труда, неизбежно превращаются в обсуждение устройства социума в целом. По словам социолога Жанны Черновой, появление подкаста консервативного обозревателя на главной странице The New York Times — это не только очередной провокационный ход для привлечения внимания, но и маркер сдвига допустимых границ в медиа. «Тема превращается из маргинального, характерного для правых площадок сюжета в «уважаемую точку зрения», достойную того, чтобы вокруг нее строить дискуссию», — поясняет эксперт. 

Многие из критиков подкаста отмечали в своих статьях, что такое стало возможно в том числе после прихода к власти в США Дональда Трампа, который известен своими консервативными взглядами и критикой woke-культуры. Логичным образом в обществе и медиа происходит нормализация правой повестки, добавляет Жанна Чернова. «Десятилетия работы, борьбы, прогресса, усилия миллионов женщин, которые наконец добились того, что их слышат, что их опыт считается легитимным, — вдруг все это снова ставится под сомнение», — замечает Анна Знаменская, СЕО карьерной платформы Mentica, карьерный стратег и ex-директор по глобальному развитию бизнеса Viber. 

При этом, несмотря на смену тональности ведущих американских СМИ, сама возможность вести разговор о том, что женщины существенно повлияли на корпоративную культуру и изменили рабочую среду в свою пользу, показывает высокий уровень равноправия. «Когда в США обсуждают права женщин, речь идет не о том, «нужны ли» они, а о том, как именно должны работать разные социальные институты, что считать дискриминацией, где проходит граница между свободой и насилием, — то есть о тонкой настройке уже существующей инфраструктуры равенства», — объясняет Жанна Чернова.

Актуальна ли эта дискуссия для России?

Как отмечают эксперты, в современном российском контексте сложно представить подобную дискуссию. Одна из причин: самой проблемы «излишней феминизации» рынка труда в России практически не существует. Напротив, как показывает исследование Forbes Woman совместно с Академией Б1 и компанией Zetic, женщинам чаще приходится подстраиваться по «мужские правила». Это становится одним из самых серьезных барьеров для их карьерного роста и причиной для раннего выгорания еще на уровне линейных менеджеров. В итоге мы видим недостаток женщин среди руководителей крупнейших компаний и по-прежнему большой разрыв в зарплатах. Кроме того, на рынке труда наблюдается нехватка программ по поддержке женщине и защите их прав на рабочем месте.

«У нас нет массового #MeToo, эта тема стигматизирована: жертвы харассмента в случае огласки, как правило, скорее будут уволены, чем получат поддержку, ведь в компаниях нет практики расследования домогательств на рабочем месте. Нет массового выхода женщин на уровень топ-менеджмента (в 2024 году в России было всего 6% СЕО-женщин). Поэтому вопрос «Разрушили ли женщины рабочее место?» в российском контексте выглядит абсурдным: женщины не успели получить достаточный объем власти, чтобы что-либо «испортить», — рассуждает Анна Знаменская.