Эпилог к «московскому делу»: чему должны научить власть и общество протесты минувшего года
«Московское дело» — группа уголовных дел, возбужденных в связи с уличными протестами в Москве летом 2019 года. Поводом для протестов послужил недопуск кандидатов от оппозиции к выборам в Московскую городскую думу. Протесты носили во многом стихийный характер, не имели единой организации и стали неожиданностью как для власти, так и для самой публики. Митинги, демонстрации и шествия проходили 27 июля, 3 и 10 августа. Правоохранительные органы отреагировали явно избыточным насилием, широко применяли физическую силу и спецсредства. Более 30 человек обратились за медицинской помощью в результате избиения сотрудниками полиции и Росгвардии.
Задержанных в количестве более трех тысяч человек развозили по 150 отделам полиции старой и новой Москвы, десятки человек получили административный арест. Следственный комитет возбудил уголовные дела в отношении 31 человека в общей сложности по 10 составам преступлений. Основным обвинением было участие в массовых беспорядках и применение насилия к представителю власти. Первое обвинение в итоге не устояло — дело о массовых беспорядках в суд не направлялось.
На сегодня 20 человек осуждены, 11 из них — к реальному лишению свободы. Дело в отношении еще одного направлено в суд, двое скрылись и находятся в международном розыске. Дела еще восьмерых прекращены за отсутствием в их действиях состава преступления.
Последний находившийся под арестом фигурант Московского дела Андрей Баршай, обвинявшийся в насилии к полицейскому, 18 февраля получил условный срок и был освобожден из-под стражи в зале суда после 4 месяцев в следственном изоляторе. Освобождение последнего арестанта и отсутствие в течение нескольких месяцев новых фигурантов позволило осторожно говорить о грядущем завершении дела и подвести некоторые итоги.
Хроники противостояния
Летние массовые протесты и реакция властей на них довольно четко провели основную линию противостояния в России сегодня. По одну сторону — возмущенные различной несправедливостью граждане с неудовлетворенными потребностями политического представительства и желанием участвовать в управлении делами государства (между прочим, статья 32 Конституции России). По другую — несменяемые власти, готовые взаимодействовать с первой группой лишь через тонированные шлемы бронированных росгвардейцев, вооруженных дубинками.
27 июля в Москве недалеко от Детского мира и главного здания ФСБ на Лубянке вооруженные резиновыми палками силовики ворвались в мирную толпу протестующих москвичей, сидящих на скамейках и прогуливавшихся вокруг, начали валить их на землю и избивать, чем вызвали встречную агрессию. Именно здесь произошли 9 из 14 эпизодов насилия, вмененных фигурантам Московского дела. Естественно, во всех случаях речь шла о насилии против полицейских, и также во всех из них суды признали протестующих виновными.
Обоснованность применения силы полицией и Росгвардией под сомнение не ставилась и даже не оценивалась. Ни одно из трех десятков заявлений избитых силовиками участников акций, подтвержденное медицинскими документами с описанием переломов, рассечений, гематом, ссадин и кровоподтеков и даже видеозаписями избиений, не привело к возбуждению уголовного дела. Никто из сотрудников правоохранительных органов даже не был привлечен к дисциплинарной ответственности. Причем в уголовных делах, где они выступали потерпевшими, реально как-либо пострадал только один — он получил вывих плеча, когда упал при задержании говорящего в тот момент по телефону актера Павла Устинова. У остальных — ни синяка, ни царапины.
Сработал эффект накопленной критической массы: многие за последние годы преодолели страх преследования за публично выраженную позицию.
В результате на общее ощущение несправедливости из-за недопуска оппозиции на выборы в городской парламент наложилось сначала чувство несправедливости от силового разгона протестных акций, затем конвейерного правосудия с сотнями штампованных арестов и штрафов. Поверх этого — осознание безнаказанности правоохранителей, ломающих ногу дизайнеру Константину Коновалову, вышедшего на пробежку до начала митинга, и ударяющих в живот задержанную Дарью Сосновскую. Вишенкой стали совершенно неадекватные сроки лишения свободы — 5 лет за твит Владиславу Синице, 4 года за повторные административки Константину Котову, 3 года Эдуарду Малышевскому за выдавленное в автозаке стекло и 3 года Кириллу Жукову, который провел пальцем по шлему росгвардейца.
Общественное мнение с самого начала протестов было целиком на стороне мирных граждан. А личности некоторых арестантов — вроде студента Высшей школы экономики Егора Жукова, студента МАИ Андрея Баршая, отца двоих малышей Данилы Беглеца, программиста Константина Котова, сироты Владимира Емельянова, ухаживающего за бабушкой и прабабушкой — и вовсе подстегивали чувство солидарности и острой несправедливости их преследования. Добавим туда истории с попытками властей изъять детей у двух семей, которые пришли с ними на митинг, неуклюжие публичные комментарии мэра Москвы Сергея Собянина, главкома Росгвардии Виктора Золотова, похожее на откровенную ложь заявление сенатора Виктора Бондарева о возбужденных делах против силовиков. На каждый дополнительный выпад со стороны властей гражданское общество бурно реагировало возмущением в социальных сетях.
Сопереживание узникам политических дел случилось, конечно, не впервые. Оно было и в «Болотном деле», и позже. Но сейчас сработал эффект накопленной критической массы: многие за последние годы преодолели страх преследования за публично выраженную позицию. Кроме того, протестная публика явно воодушевилась успехом цеховой и общегражданской солидарности вокруг дела журналиста Ивана Голунова за месяц до первых протестов. Эта мышечная память сработала сначала вокруг актера Павла Устинова, который был освобожден из-под стражи после отмены приговора в апелляции. Неуклюжая попытка властей присвоить себе победу, в последний момент введя в дело лояльного адвоката Анатолия Кучерену, никого не убедила. Прецедент был создан, а политического влияния у инициаторов уголовного преследования оказалось недостаточно, чтобы продавить большое дело о массовых беспорядках.
На свободу один за другим стали выходить те, кому не смогли вменить тактильный контакт с полицейскими или не нашлось достаточно критичного к власти поста в соцсетях, чтобы вменить экстремизм. В какой-то момент Следственному комитету и Росгвардии пришлось спасать ведомственную репутацию путем замены обвинений, освобождения ряда фигурантов и запуска нового витка обвинений в интернет-угрозах судье Тверского суда Алексею Криворучко.
В начале 2020 года президент Владимир Путин лично включился в Московское дело, дав указание новоявленному генеральному прокурору Игорю Краснову оценить законность вынесенного приговора Константину Котову. Прокуратура уже попросила суд снизить срок до фактически отбытого.
Подсчет потерь
Гражданское противостояние с властью окончилось потерями с обеих сторон. Из 11 лишенных свободы в ближайшее время у Котова велики шансы выйти на свободу. Во власти раздаются голоса с призывом включить фигурантов «Московского дела» в амнистию к 75-летию Победы. К концу этого года первые фигуранты начнут выходить из тюрьмы по отбытию срока. Следственный комитет, явно попытавшийся компенсировать утраченное на скандалах с коррупцией и связями с ворами в законе влияние, едва ли не растерял на «Московском деле» остатки репутации. Росгвардия не смогла подтвердить роль главного карательного органа.
Моральная победа осталась за гражданским обществом, которое к тому же снова и снова чувствовало вкус победы от согласованных, грамотных, профессиональных, солидарных действий. Люди подписываются на ежемесячные донаты правозащитникам и медиа, запускают проекты самопомощи — доставка еды/воды/подушек задержанным, развоз освобожденных по домам, материальная помощь семьям арестованных, адвокатская защита и многое другое. Общество приняло навязанные властью правила и методы ведения войны и сначала научилось в этих условиях выживать, а в «Московском деле» — и побеждать, вызволяя узников.
Учить протестный электорат навыкам самоорганизации и солидарности — это дорога, которая неминуемо приведет власти к неблагоприятным последствиям.
Более того: у этого протестного сообщества заметен растущий аппетит. Резкую общественную реакцию получил приговор Яну Сидорову и Владиславу Мордасову — двум участникам запрещенной «Артподготовки», которых суд отправил на 6 лет колонии лишь за пикет в Ростове, расценив его подготовкой к массовым беспорядкам. Все большее возмущение и активные действия вызывает приговор по делу «Сети», где молодым людям назначены совершенно нереальные сроки наказания до 18 лет тюрьмы за виртуальные обвинение в отсутствие пострадавших. Такой же протест ждет приговор по делу «Нового величия» — оппозиционной группы молодых москвичей, созданной и управлявшейся агентом полиции.
Учить протестный электорат навыкам самоорганизации и солидарности в условиях жестких репрессий, преодолевать страх задержаний, избиения и тюремных сроков — это дорога, которая неминуемо приведет власти к неблагоприятным для нее последствиям. Чтобы этого не допустить, нужна политическая либерализация, широкий доступ критиков власти к честным выборам и должностям всех уровней. Нужна судебная реформа — потому что конвейерное московское правосудие, когда судья продолжает зачитывать приговор, стоя над телом только что застрелившегося полковника ФСИН — это не тот суд, которого мы все заслужили. Наконец, нужно вернуть улицу народу, устранив всякие препятствия для мирного уличного протеста.