Не последний диктатор: как изменился режим Лукашенко за год после выборов
«Мы не остановимся» — ключевой посыл речи Светланы Тихановской, которую она произнесла в Вильнюсе на митинге, посвященном годовщине белорусских протестов против фальсификации выборов и узурпации власти Александром Лукашенко. Вильнюс, как и Варшава, за прошедший год стали двумя точками притяжения граждан Республики Беларусь, не согласившихся с официально объявленными итогами выборов, вышедших на улицы в знак протеста, а затем испытавших на себе преследования со стороны властей.
Но, судя по всему, «не останавливаться» пообещали себе не только оппозиционные силы, но и Лукашенко и его окружение, которые за прошедший год полностью оправились от политического кризиса и теперь наносят удар за ударом по гражданским силам республики. Сила этих ударов и динамика развития белорусского политического режима такова, что его нынешнее состояние уже даже научным языком можно называть закрытой диктатурой, где выборы, разделение властей и защита гражданских прав и свобод даже не имитируются, поскольку это потеряло какой-либо смысл для удержания власти. Закрытые персоналистские диктатуры — редкость в современном мире, все же автократы предпочитают использовать демократические и правовые институты в своих целях, а не полностью уничтожать их. И тем не менее судьба таких режимов крайне непривлекательна: достаточно быстрая экономическая и социальная деградация, но, несмотря на это, низкие шансы на демократизацию и высокие — на продолжительный период смены одного диктатора другим.
Красный директор: почему экономическая модель Лукашенко перестает работать
«Опрокидывающие выборы»
До протестов 2020 года режим пытался балансировать между имитацией наличия выборов и соблюдения гражданских свобод и периодическими репрессиями против наиболее успешных оппозиционных и общественных сил. Предыдущие крупные протесты, состоявшиеся в 2010 году, были не такими массовыми, как в 2020-м, но также окончились преследованием участников и политических лидеров. На фоне финансово-валютного кризиса 2014-2015 годов и падения ВВП Минск попытался оживить экономику, что сопровождалось и политической либерализацией. В 2015 году западные страны начали снимать часть персональных санкций против белорусского руководства, а в 2016 году в парламент республики даже прошли два кандидата от зарегистрированных оппозиционных партий. Таким образом, режим проявлял черты классического электорального авторитаризма: выборы зачищались от любых сильных соперников, их честность и справедливость имитировалась, но результаты электоральных процедур все же нельзя было полностью игнорировать.
Действуя в рамках этой модели, Лукашенко зачистил наиболее опасных для себя кандидатов к выборам 2020 года, при этом оставив в бюллетене Светлану Тихановскую. Но просчитался, и вместо чуть более чистых выборов с формальным допуском хотя бы одного кандидата от оппозиции получил так называемые «опрокидывающие выборы» — ситуацию, при которой многие посчитали, что действующий лидер набрал голосов меньше, чем ему приписали, может быть, даже меньше, чем его главный оппонент. Авторитарные режимы, столкнувшиеся с подобным просчетом, встают перед развилкой: либо пойти на уступки и признать свое поражение, попутно выторговывая у победившей оппозиции гарантии неприкосновенности, либо силой подавить протесты.
Похоже, что лично для себя Александр Лукашенко окончательный выбор сделал в тот момент, когда прилетел на вертолете с оружием в руках якобы защищать свою резиденцию от протестующих. Проблема в том, что после такого режим не может позволить себе существовать в относительно мягкой форме электорального авторитаризма. Единственный путь для власти — резкое сворачивание любых оставшихся вольниц и как формальное, так и неформальное расширение полномочий силовых структур — последней оставшейся опоры.
«Подавитесь вы этими санкциями»: главное из восьмичасового выступления Лукашенко
Окончательная зачистка
Согласно одной из распространенных в современной политической науке типологий политических режимов, степень жесткости автократии определяется возможностью соревнования (конкуренции) между властвующей группой элиты и всеми остальными в четырех сферах: законодательная работа (в правительстве или парламенте), судебная система, выборы и медиа-поле. Чем больше этих сфер наполнены реальной конкуренцией, тем мягче считается авторитарный режим и тем больше шансов у оппозиции прийти к власти. За свою 25-летнюю историю режим Лукашенко демонтировал конкуренцию в каждой из этих сфер, начав в 1996 году с наделения президента правом роспуска парламента и постепенно зачистив в нем любые не пропрезидентские силы, продолжив ограничением независимости судебной власти (в том числе финансовой) и завершив созданием системы контроля за выборами всех уровней, а также за радио и телевидением. До последнего времени относительно конкурентным оставалось медийное пространство в интернете: самым популярным новостным сайтом страны был частный портал tut.by, созданный при поддержке бизнесмена Юрия Зиссера. И иногда на выборах разных уровней в республике могли зарегистрироваться и даже победить оппозиционные силы, как правило, связанные с правозащитными организациями, медиа или частным бизнесом.
В 2020 году режиму бросили вызов гражданские силы, аккумулировавшиеся вокруг оставшихся не до конца зачищенными полей. В политическую сферу вышли представители частного бизнеса, правозащитники и НКО, единственным зарегистрированным кандидатом от которых осталась Тихановская, поддерживаемая Марией Колесниковой (из штаба снятого с выборов кандидата Виктора Бабарико) и Вероникой Цепкало (женой другого незарегистрированного кандидата — Валерия Цепкало). А основную часть кампании им удалось построить через оставшиеся независимыми частные интернет-медиа.
После непризнанного поражения на выборах и победы в противостоянии с протестующими Лукашенко завершил зачистку оставшихся возможностей для конкуренции. Большинство оппозиционеров и просто публичных фигур были выдворены из страны или арестованы, интернет-медиа разгромлены, независимая журналистика фактически приравнена к уголовному преступлению. Частный мелкий бизнес, который занимал солидарную позицию с протестующими, закрывался под патриотическими лозунгами. Одномоментно были отозваны регистрации у множества НКО и организаций гражданского сектора, часть из которых не занималась политикой, но образовывала горизонтальные сети поддержки и взаимопомощи, которые могли представлять угрозу режиму в ситуации мобилизации и протестного подъема.
В отличие от авторитарного режима, закрытой диктатуре незачем играть в имитацию, можно сбросить все маски и удерживать власть исключительно с помощью силы — никто уже не сомневается в характере режима. Но в этой исключительной ставке на силу и кроется уязвимость диктатора.
Асоциальное государство: почему провалился постсоветский эксперимент в Белоруссии
«Багаж» силовиков
Приписываемая Наполеону фраза «Штыками можно сделать все что угодно, только нельзя на них сидеть», означающая неустойчивость основанных на голой силе режимов, верна лишь частично, как показывает современная политическая наука. Закрытые диктатуры, демонтировавшие институт выборов, к которым относятся как режимы военных хунт, так и режимы, выстроенные вокруг одного тирана, действительно живут меньше, чем другие типы автократий. Но проблема в том, что падение закрытой диктатуры почти никогда не приводит к демократизации — ее просто сменяет другая диктатура. Связано это с двумя процессами, происходящими в режимах такого типа.
Первый — более предсказуемый. После отказа от имитации выборов и ставки на силу зависимость диктатора от армии или силовых структур многократно возрастает. Для быстрого подавления несогласных диктатор, как правило, отдает существенную часть полномочий в руки исполнителей, а затем вознаграждает их за преданность и усердие — например, с помощью роста доходов и/или допуска к более мощным рентным потокам. Забрать полномочия и сократить траты на силовой аппарат, даже когда угроза кризиса миновала, крайне рискованно. Со временем диктатор по сути становится заложником силовых элит, которые с ростом полномочий приобретают все большую самостоятельность и политические амбиции. Столкновение с интересами и амбициями диктатора и его окружения может привести к конфликту и попытке госпереворота. Тогда один режим сменяется другим без изменения его сути. Альтернативный сценарий — «мягкого переворота» — реализуется, когда диктатор, подгоняемый постоянной необходимостью увеличивать уровень репрессий из-за действий несогласных, отдает все больше и больше полномочий и ресурсов силовикам. Тогда одномоментного госпереворота не происходит, но со временем ключевые решения принимаются представителями силовых элит уже без самого диктатора. В такой ситуации диктатор выступает ширмой действий силовиков, которой можно пожертвовать (например, арестовать за коррупцию), в кризисной ситуации, что позволит действующей группировке удержать власть.
Второй процесс, характеризующий диктатуры, сделавшие ставку исключительно на силу, связан с явлением непередаваемых накоплений. В ходе жесткого подавления репрессий диктатор и выполняющие «грязную» работу силовые структуры накапливают своеобразный «багаж» из совершенных ими преступлений. Чем больше масштаб необходимого подавления, тем большие репрессии нужны и тем у большего количества силовиков оказывается сформирован такой багаж. Гарантии от преследований за совершенное насилие дает только сохранение характера текущего режима. И даже если диктатор, при котором были совершены эти преступления, не удержался у власти, стимулы к поддержанию статус-кво и продлении жизни режима в новой его версии у представителей силовых структур с такими накоплениями крайне высоки. Проблема еще в том, что фиксация и освещение преступлений режима в медиа и проекты типа BYPOL хотя и могут сдерживать жестокость полиции в ходе самих протестов, в дальнейшем способствуют увеличению числа силовиков с «багажом», которые будут защищать режим уже вместе с собственной безопасностью.
Динамика трансформации режима на текущий момент вполне себе укладывается в логику становления закрытых диктатур. И, к сожалению, опыт существования таких режимов показывает, что Александр Лукашенко не останется последним диктатором — ни в истории Европы, ни в истории Республики Беларусь.
Мнение редакции может не совпадать с точкой зрения автора